Коль, не отдавая себе отчета в своих действиях, захлопнула за спиной дверь, задвинула засов и лишь затем повернулась к Лису. Повернулась - и напряженно замерла, осознавая, какую безумную глупость только что сделала. Ей следовало сразу же метнуться хоть к какому-нибудь оружию, а не с дверью возиться. Теперь же в двух шагах от нее стоит рослый парень с мечом наизготовку, а у нее пустые руки, потому что капитан Коль имела глупость так и оставить саблю под кроватью, а все, что можно было метать она использовала на палубе.
- Хочешь убить меня раньше вороновых людей? - Она напустила в голос побольше небрежности, просчитывая в это время в уме возможные варианты исхода. Нырнуть сейчас под меч и докатиться до кровати. А там - сабля. А где сабля, там и шанс на спасение. Хотя, против двуручника с короткой абордажной саблей особенно не повоюешь...
- Думаешь, это тебе поможет? Они всех вырезают, мой дорогой. За раба ты вряд ли сойдешь, так что в твоих же интересах встать на мою сторону. Глядишь, вместе что-нибудь и придумаем. - Коль хищно улыбнулась грубой и начисто лишенной женственности улыбкой присущей лишь отчаянным морякам-головорезам. В голове почему-то всплыло лицо Дика. Ныне покойного, надо полагать. С ноткой жалости поправила себя Коль. Но - только с ноткой. Легкой и почти неуловимой.
Дверь попытались высадить с той стороны, но крепкий дуб с достоинством выдержал испытание. Вопрос в том - какие средства кинут пираты на устранение этого препятствия и сколько благородное дерево сможет им сопротивляться.
- Решай, Лис. Либо мы начинаем выяснять, кто из нас проживет на полсклянки дольше, либо начинаем вместе обдумывать, как выпутаться из этой ситуации. - Шаг. Нырнуть под руку. Перекат. Схватить саблю и отпрыгнуть в сторону, чтобы выиграть время. Все просто. Быстро, просто и... и клянусь, Лис, ты не выживешь. Я тебя и саблей достану.

Лис разразился истеричным хохотом, больше похожим на собачий лай. Примерно такое же состояние было у него в трюме, совсем недавно, когда Робин просил за свою лютню. Тогда Эриайну тоже хотелось кататься по полу в приступе смеха, потому что ощущение абсурдности происходящего искусно щекотало нервы.
Медленным движением Лис заложил меч за спину, в ножны, и посмотрел на Коль с нежностью и жалостью.
- Милая, пора взрослеть... отвоевалась...
Юноша подошел к пиратке, ощерившейся на него, будто дикая карса, и привычным движением любовника откинул медную прядку с покрывшегося испаренной лба:
- Нельзя видеть в каждом человеке потенциального врага, а то превратишься к 25ти годам в нечто похожее на меня...
Подлец хмыкнул, и не слушая возмущений Плутовки поцеловал Коль, пытаясь тем самым привести девушку в чувство.
Что же чувствовал сам Лис в этот момент? Только то, что рыжая пиратка единственный человек на этом корабле в дуэте c которым еще можно надеяться на спасение, ибо Эр видел эту дамочку в бою…
В дверь тем временем начали ломиться настойчивее, одной рукой достав меч обратно, а другой продолжая обнимать Коль, Лис, почти дерзко воскликнул,
- Ну? Как нам отсюда выбираться? Ни за что не поверю, что из твоей каюты нет другого выхода, кроме как того за которым нас ждут с ковровой дорожкой и почестями из кровавых брызг.

Отредактировано Лис (2007-10-16 11:43:53)

- Ты ждешь, что у меня в каюте сделан подземный ход прямо до безопасного берега? - Хрипло усмехнулась Коль, пытаясь освободить мысли от Лиса и вернуть их к поискам выхода. Но почему-то мысли на тему "Ты идиот, Лис. Свою двадцать пятую зиму я встретила незадолго до нашей первой встречи. А с тех пор уже год прошел... Или это комплимент? Комплимент?! Из уст Лиса?!? Разрубленный змей..." категорически отказывались покидать голову и капитанша, лишь с силой стиснув зубы и переведя взгляд на лезвие сабли, стыдливо выглядывающее из-под кровати, сумела худо-бедно вернуть себе контроль над собственной головой.
- Лис, отсюда два выхода. Через дверь и через иллюминатор. Хотя... Стой! Чтоб меня морской змей сожрал, какая же я дура! - Воскликнула она и, оттолкнув Лиса, сделала шаг вперед и рухнула на колени.
Спину буравил взгляд парня, очевидно решившего, что Капитан Коль свихнулась.
- Как я могла забыть?.. Тут, да, именно тут. - Она откинула руками край тяжелого ковра, схватилась за незаметное углубление и... - Вот он, наш выход. - Торжествующе заметила она, отряхивая ладони и поднимаясь на ноги. Рядом с женщиной в полу темнел провал люка. - Это, конечно, не подводный ход к безопасной земле, но в трюм незамеченными мы попадем. - В глазах Коль загорелся лихорадочный, немного сумасшедший блеск. - Ударим в спину и они пожалеют, что ступили на палубу моего корабля. Что скажешь, милый? - Странно, но хотя она сейчас совершенно искренне назвала Лиса "милым", от нее это все равно прозвучало как насмешка. Впрочем, Коль этой тонкости не заметила.

"Проклятье! Бедная девочка! Ну что, что мне сделать, чтоб ты не терзалась попусту?"
Вернувшаяся Рейн - воин даже не заметил, когда она ушла - сразу поняв, в каком состоянии Тигра, закатила ей звонкую пощечину.
- Успокойся, - сурово сказала она, - В их смерти нет твоей вины. Эти пираты заслужили свою смерть. Понимаешь?
"Эх, если бы дело действительно было в пиратах...", с досадой подумал Кайран.
- Феликс мертв, - хрипло ответила Тигра.
Пораженная до глубины души, Рейн застыла, ее взгляд стал невидящим. Но потом она, видимо, переборола себя, сказала Тигре "Все будет хорошо" и ушла в другой конец трюма.
"Все будет хорошо... Как бы я хотел в это верить! Тигра, Тигра, что же с тобой делать?"
Кайран отчаянно искал способ отвлечь ее от собственных переживаний, и наконец не нашел ничего лучшего, чем спросить:
- Тигра, а что сейчас с медведем? Мне кажется, нужно его как-то успокоить. Еще не хватало, чтобы пираты его убили...

- А ну-ка, дружнее! - Широкоплечий детина азартно хлопнул в ладоши, подбадривая двух своих товарищей. Те переглянулись и, коротко разбежавшись, слаженно ударили плечом в крепкую дверь. Та чуть дрогнула, но не поддалась. Моряки повторили маневр и в голову Робина закралась мысль, что подобным образом они развлекаются уже давно.
- Это ведь каюта капитана, да? - Осторожно поинтересовался он у того мужика, что подбадривал своих товарищей возгласами, но сам в поединке с дверью не участвовал. Он повернулся и смерил менестреля удивленно-насмешливым взглядом
- А то не видно. А ты из тех, кого мы освободили? - Он подозрительно ощупал лицо парня взглядом и Робин сообразил - тот ищет следы рабской татуировки, но спрашивать об этом стесняется. Пират. Стесняется. Чудны дела твои, суровый Эль.
- Нас только захватили и везли на продажу куда-то. Там, думаю нас бы и заклеймили. - Голосом типичного героя-мученика из любого уличного представления ответил Робин, тщательно пряча глаза, чтобы не испортить высокопарный образ.
- Эта крыса за это еще попалтится. - Помрачнев, изрек пират, косясь через плечо на вздрагивающую через равные промежутки времени дверь. - Мы за ней давно гоняемся. Мало того, что баба, так еще и работорговлей промышляет, как... - Он смачно выругался и протянул менестрелю ладонь.
- Гаскинс.
- Робин. Странствующий менестрель, которого флот Ворона спас от рабства. - Он изящно склонил голову в приветствии, отмечая, что отношение пирата к нему резко улучшилось.
- Хех. Менестрель, значит? Исполнишь нам что-нибудь, когда с этой покончим. Кстати, менестрель, а что ты в капитанской каюте забыл? - Нет, подозрения на его лице не появилось - у него просто ума не хватило бы подозревать в чем-то певца. Робин прекрасно знал такую породу людей - стоило сказать им, что ты менестрель, как они мигом переставали воспринимать тебя как человека. Так, еще один предмет окружающей обстановки, который отличается от того же стола в таверне только тем, что поет приятные песенки. Стол умеет думать? Да ладно вам брехать-то! Расскажите это кого-нибудь другому...
- Моя лютня. - Он позволил своим истинным чувствам прорваться наружу и понял, что теперь ему еще и сочувствуют. - У меня ее отняли и я решил, что капитанская каюта - самое место для нее... - Продолжил он, искока наблюдая за реакцией Гаскинса. Тот нахмурился.
- Сходил бы ты в старпомову каюту. Мы с ребятами там кучу всякого хлама видели. Кажись, что-то со струнами там тоже было. - Он неуклюже улыбнулся и повернулся к своим. - Разбегайтесь отсюда, больше толку будет.
- Благодарю! - Робина как ветром сдуло.
Некоторое время он бестолково носился по палубе, пытаясь выяснить расположение заветной каюты, но повезло ему не сразу. Зато теперь менестрель знал, где располагается корабельная кухня, кубрик и куда именно можно посылать человека, чтобы он уже не вернулся обратно.
Каюта старпома напоминала поле боя после ожесточенной битвы - все вещи валялись на полу, дверь висела на одной петле, а на пороге, койке и одной стене виднелись подозрительные красно-бурые пятна.
Впрочем, это было не так важно. Намного важнее было то, что рядом с разбитой бутылкой темного стекла лежала... С разбегу рухнув на колени, Робин осторожно коснулся дерева. Откололся небольшой кусочек дерева от деки, но, хвала Эде, струны были целы и все повреждения не должны были сильно повлиять на звучание.
- Ну здравствуй, милая... - Менестрель поднялся на ноги, бережно держа инструмент в руках, словно малого ребенка. Куда теперь? Конечно в трюм, к друзьям, они не должны были успеть разбрестись по кораблю. К друзьям, хвастаться находкой и радовать их и своих спасителей песнями.
Налейте чашу менестрелю, я вам сыграю и спою,
Я пью вино, но не хмелею - тем меньше пьян, чем больше пью!
Напевая это себе под нос, Робин, едва не подпрыгивая, направился быстрым шагом в сторону трюма.
Летит под своды моя песня,
И я ещё могу сидеть.
Пир продолжается, чудесно -
Так будем пить и песни петь!..
Робин оборвал себя на полуслове, едва его глазам открылась разворачивающаяся в трюме сцена. Плачущая Тигра. А когда было иначе? Интересно, эта девчонка способна на что-то, кроме истерик по поводу и без? Кайран рядом, очевидно тщетно пытающийся ее успокоить. История с Лисом забыта и наш маленький звереныш снова вернулся к страннику? И та самая новая девушка рядом с ними, глаза которой тоже подозрительно покраснели. Так, а вот это уже намного интереснее... Так. Истерики, они, как правило, заразны. Так что будем спасать прелестное создание. Оглядевшись в поисках Рейн и не заметив рядом онной, Робин присел на корточки рядом с девушкой и улыбнулся как можно дружелюбнее.
- Камиллия... Ты ведь Камиллия, верно? Тут не самое подходящее место для девушки. - Он оглядел ее мокрую одежду и волосы. - Тем более, что тут сыро и простудиться недолго. Пойдем на палубу, солнце быстро все высушит. - Он поднялся на ноги и, не переставая улыбаться, протянул ей руку.

Рейн стояла в самом темном углу трюма, прижавшись лбом к дереву. Ее никто не видел, что ей сейчас было на руку. Она не скрывала слезы, она просто тихо плакала. Ее дыхание было ровным, но сердце билось быстро-быстро, а она жмурилась сильнее и сильнее, чтобы заставить соленую жидкость скорее вытечь из глаз. Она старалась ни о чем не думать. чтобы не спровоцировать себя на еще большие слезы, как вдруг она услышала знакомый мурлыкающий голос Робина. От его слов, его тона, у Рейн внутри все перевернулось и выплеснулось бесшумным, но резким выдохом. Она знала, знала ведь, что он ненадежен, что бабник, что вообще.. и вообще... Рейн было плохо оттого, что она так привязалась к менестрелю и вынуждена снова разочаровываться в людях, снова перебарывая себя, оставлять их, уступая собственной гордости.
Все к лучшему.
Она крепко сжала губы и зажмурила глаза. От жестокой обиды ей хотелось кого-нибудь побить. В первую очередь Робина. Но она ограничилась только сильным ударом ладони о стену трюма. И тут Рейн поняла, что выдала себя... Может подумают, бочка?.. На всякий случай Рейн быстро размазала слезы по улицу и глубоко вдохнула, возвращая себе хотя бы внешнее спокойствие.

- Уличные музыканты? Так они и есть самые лучшие учителя на свете. Меня, знаете ли, тоже в свое время учили, как вы выражаетесь, уличные музыканты. - Робин догнал девушку и перехватил ее руку так, чтобы она опиралась о его локоть и уверенным шагом хозяина двинулся вместе с Камиллией вверх, навстречу солнцу и свету.
Позади в трюме что-то грохотнуло, как от сильного удара кулаком по дереву. Менестрель, впрочем, решил не придавать этому особого внимания - бок о бок с ними на воде качался другой корабль, а наверху очищали палубу новые хозяева корабля, так что о тишине не могло быть и речи.
- Конечно сыграю, моя... - Робин искоса взглянул на светло-серые глаза девушки - моя светлая леди. А вы потом поведаете мне, как и почему вы оказались в море. Ну, и о себе. - Менестрель выпустил руку девушки, присел на свернутый в бухту канат и пробежал пальцами по струнам. Он как-то незаметно успели не только выйти на палубу, но и забрести куда-то на корму, где было как-то неестественно пустынно. - Не надо смотреть на меня такими глазами. Я менестрель и всегда требую за музыку плату. - Он встретил взгляд серебрящихся в лучах солнца глаз и улыбнулся. - Но когда платят монетами, это совсем неинтересно. - Он дождался, когда девушка вспыхнула и лишь затем отвел взгляд, обращая лицо к лютне.

Я найду тебя, моя светлая леди,
Даже в замке серых теней.
Белым зверем брошусь по лёгкому следу
По дороге в тысячу дней.
Я узнаю тебя даже в сером платье,
Даже с маской вместо лица.
Я спасу тебя от серых объятий,
От постылой лжи и венца.

Пальцы привычно бежали по струнам, голос звучал уверенно и не срывался, но... Робин не мог сформулировать, но что-то было неправильно. В голове противно царапалась мысль, а было ли разумно у все на глазам заигрывать с этой девочкой, если все предыдущее время он не отходил от Рейн? Что теперь о нем подумают, скажут ли что-то Рейн и вобще, будет ли его поступок иметь какие-то последствия?
Ведь это не просто случайные спутники на пару дней - менестрель отчего-то знал - у них одна Дорога. Может, потом их пути и разойдутся, но будет это не скоро...
- А, Эль с ними! - Внезапно зло вскликнул он, обрывая песню. Скорее почувствовав, чем увидел взгляд лучистых глаз, менестрель вдруг четко осознал - с этой девочкой он хотел бы провести все тихие и мирные минуты своей жизни. Просто играть ей и пусть, да, пусть она окажется певице и будет ему петь. А он тоже будет ей петь, дарить сорванные в чужом саду цветы и оберегать от окружающего мира.
А с Рейн оказаться в окружении врагов, зная, что никто надежнее не прикроет спину и всегда подставит плечо. Зная, что если пошатнешься - она отведет смертоносный удар за тебя и даст время подняться на ноги.

Давай уйдем на заре на восход, на закат - все равно!
Я устал сидеть и стареть, я устал обращать жизнь в вино.

Пока птица поет, пока странник идет,
Этот мир будет жить, этот мир не умрет.
Пока цель высока, пока вера крепка,
Будет правда сильна и дорога легка.

Робин невидяще уставился куда-то поверх гривы черных волос в серое небо, не глядя на струны и не особо следя за языком. Песня рвалась сама откуда-то из запутанной и непонятной менестрелевской души.

Давай умрем на войне,
Защищая последний приют!
Гордо стоя спина к спине,
Мы погибнем в неравном бою.

Давай останемся здесь
Сохранять беспокойный очаг.
Будут чахнуть плащи на гвозде,
А мы будем грустить при свечах -

О прожитой весне, о бездарной войне,
Будут пальцы бродить по жестокой струне.
И, очнувшись в бреду, по дождливой поре
Я скажу: "А давай, мы уйдем на заре!"

Мелодия еще какое-то время звучала, а затем Роби сморгнул выступившие от яркого света слезы и оборвал мелодию.
- Погода портится. - Он снова взглянул на небо, пытаясь понять, что с ним творится и из каких глубин памяти вдруг всплыла эта песня. А, главное, почему?

Отредактировано Робин (2007-10-24 23:09:20)

Слащавые речи, с которыми уходил менестрель, Рейн казались лживыми и гадкими. Она поморщилась. Даже скорее оскалилась. В ее сердце клокотала злоба и обида. Ущемленная гордость кричала об отмщении... Но Рейн уже знала что сделать. Она уйдет. Просто возьмет и уйдет.
Он изменил ей раз, изменит и второй. Не за чем ей такой..
А я уж понадеялась... - с горечью подумала она, облокотившись о стену спиной.
Она постояла еще немного, не двигаясь и позволив себе предаться грусти и глухой пустоте, царившей в душе. А потом Рейн пошла вон из трюма, как-то неуклюже сгорбившись, и вжав голову в плечи. Больше всего она напоминала хмурого паренька. Она не обратила внимания на взгляды друзей. Она прошла на палубу и, гордо подняв голову, подошла к моряку, который командовал кучей неотесанных грубых мужиков.
- Вы отвезете нас в ближайший порт?
Рейн положила всю свою выдержку на то, чтобы не глядеть на Робина, который услышав ее голос удивленно обернулся и в смятении смотрел на нее.
- Да, сойдешь где захочешь, - с неприятной улыбкой сказал он, осматривая девушку как какую-то скотину. В другой ситуации, Рейн сломала бы ему нос или просто выкинула бы за борт, но не сейчас. Сейчас есть вопросы по важнее.
Она холодно кивнула, и на секунду застыв, чтобы собраться, обернулась и подошла к Робину и его новой наивной компаньонке.
- Робин, а Робин, ты подыграешь мне? - с холодной ухмылкой спросила она, охрипшим голосом. В ее глазах не читалось ничего, кроме равнодушия ко всему.
- А я когда-нибудь отказывался подыгрывать? - хорошо поставленным голосом после секундной заминки откликнулся менестрель.
Робин играл, а она выжидала.
А потом запела. Тихо почти шепотом, ее мог слышать только менестрель. Но в каждом ее слове было то, что она чувствовала.

Почему я не вижу здесь кораблей
С парусами из дальних из южных морей?
Почему здесь нет ветра, не слышен прибой?
Я хотел бы уехать и быть просто собой.

Ведь мой дом как могила, как каменный склеп,
Потому что я глух, потому что я слеп.
И в глазах моих видно лишь зимнюю ночь,
Этот страх подворотен, где ты идешь прочь.

Она пела, рассказывая больше голосом, чем словами то, что чувствовала. И он ее прекрасно понимал.

Я искал свое место по следам на снегу,
Но я понял, что больше так жить не могу.
И я видел полмира, мне две тысячи лет,
И на стыках путей не один километр.

Я не знаю, зачем я приехал сюда,
Мне казалось, что здесь загоралась звезда.
Я не знаю, откуда на щеке моей кровь.
Здесь, похоже, война за любовь?

Последние слова Рейн буквально выплюнула, с отвращением и гневом. Ей казалось, что она вот-вот разрыдается, но как ни странно, ей становилось легче. Она снова ощетинилась на мир.

И в этом бою как из крана вино,
И я пьян и убит под звездою давно,
Дай мне выйти из этой войны с мечом.
И чтоб было потом еще продолже...

Она не допела, потому что Робин резко оборвал мелодию. Они гневно и с укором глядели друг на друга. Рейн - потому что изменил. Робин - потому что жестока.
- Я ухожу, - прервала тишину Рейн. Твердо, оборвав все нити этими словами, - Я уйду, как только мы причалим к берегу. А может и раньше.

- Он открыт. - Язвительно отозвалась Коль, уязвленная до глубины души, что ее идею героически умереть на палубе собственного корабля не оценили. Впрочем, после недолгого размышления, она пришла к выводу, что кое в чем Лис прав. Своя шкура - она тоже вещь дорогая и ее надо беречь. В разумных пределах.
Капитан Коль криво усмехнулась, прошлась по каюте, проверяя запасы холодного оружия и убирая каждый нож с специально отведенное для него место. Закончив обход, она хозяйским взглядом окинула помещение и, остановив взгляд на Лисе, деловым тоном сообщила.
- Тебе придется остаться тут, Лис. Они тебя не тронут, я уверена. Расскажешь им сказочку поубедительнее и тебя выпустят на свободу. А я ухожу, по твоему совету, в подполье. - Она еще раз окинула каюту взглядом человека, который надолго уезжает из дома и все проверяет - не забыл ли чего? Все ли оставлено на местах?
- Постарайся, чтобы они не разгромили каюту. - Она меланхолично покосилась на вздрагивающую дверь. - Да, и дверь им открой. А то сломают - жалко будет.
Кажется, я немного промахнулась с тактикой. Говорить с Лисом в его тоне - занятие глубоко бессмысленное. Коль мгновенно переменила выражение лица и, подойдя к Лису и приблизившись к нему вплотную, совсем другим тоном тихо спросила
- Ты будешь за меня волноваться? - Она подняла глаза и, встретившись с парнем профессиональным, выработанным долгой практикой взглядом, стала ждать ответа. Если на тебя и это не подействует, то я тебя точно прирежу, скотина. Этот взгляд за двадцать шесть лет, проведенных на этом свете, еще ни разу не подводил капитаншу. И сейчас Лис рисковал задеть место, еще более болезненное, чем все комплексы Коль вместе взятые - он рисковал задеть женское самолюбие. А этого такие как Коль не прощали никогда и ни под каким предлогом...

- Потрясающе! - Робин даже пару раз хлопнул в ладоши, сверкающими глазами глядя на сидящую рядом девушку. И дело было даже не в том, что тепло ладони на плече было очень-очень приятным. Нет, дело было в другом... Что-то подобное чувствует человек на чужбине, встретив соотечественника, жившего, как вдруг выясняется, на той же улице и посещавшего те же таверны и магазины. Менестрель даже не мог толком сказать, что в этой девушке его больше привлекало - ее внешность и по-детски наивные серебристые глаза или ее звонкий голос Певца.
- Мы с тобой будем выступать вместе. - С безумной улыбкой гения, к которому пришло озарение, прошептал менестрель, неосознанно протягивая руку и беря ладошку Камиллии в свою. - Мы прославимся. Наши песни будут жить даже когда нас с тобой не станет.
- Вы отвезете нас в ближайший порт? - Донесся до него откуда-то издалека звенящий от ярости голос Рейн. Озадаченно повертев головой, менестрель увидел ее - стоявшую в позе бросающего вызов всему окружающему миру человек рядом с одним из пиратов. Получив ответ, она решительно развернулась и твердым, быстрым шагом направилась к ним. О, Эда, милосердная! Спаси и сохрани. Пусть меня пронесет и в этот раз и я всю оставшуюся жизнь буду славить Твое имя!..
Наверное, Эду не устроил такой вариант или она просто не услышала отчаянной мольбы менестреля, но, в любом случае, она осталась безучастной.
- Робин, а Робин, ты подыграешь мне? - Ноздри девушки раздувались, а костяшки пальцев, сжатых в кулак, побелели, но больше она ничем себя не выдавала. Чтоб тебе Рябого Человека во сне кажду ночь видеть! Что ты задумала?! Робин справился с подкатившим к горлу ужасом - он, как и любой нормальный представитель сильного пола, испытывал что-то вроде суеверного ужаса к женским истерикам и таким вот сценам - и ровным, тщательно выверенным голосом парировал.
- А я когда-нибудь отказывался подыгрывать?
Не дожавшись кивка, менестрель начал играть что-то, что первое пришло на ум. Вначале это была мелодия предыдущей песни, но когда Рейн запела, тихо, с ненавистью в голосе, менестрель подхватил ее мелодию. И мог сказать точно - эта мелодия ему не нравилась. Слишком напряженная, иногда спотыкающаяся... В сочетании с интонациями певшей Рейн она вызвала у Робина крайне отрицательные чувства.

Я не знаю, откуда на щеке моей кровь.
Здесь, похоже, война за любовь?
ЧТО??? Да что ты мелешь? Что ты себе позволяешь?! Решила тоже во влюбленную барышню поиграть? Нет уж, увольте...
Робин резко оборвал мелодию так, что струны обиженно загудели. Пока менестрель успокаивающе прижимал их рукой, до него донеслись последние слова Рейн.
Что-то внутри вдруг перевернулось и Робин, встав на ноги и аккуратно положив лютню на колени Камиллии, извиняющимся тоном заметил
- Простите нас, Камиллия. Рейн - он указал рукой на не успевшую уйти девушку, которая сейчас стояла за правым плечом - за то, что она своей песней только что оскорбила ваш слух. - У менестреля даже начали вдруг мелко-мелко трястись руки. Ярость - не то Рейновская, не то поющих ее песню струн - передалась ему. В полной мере. - А меня за то, что я вынужден вас на какое-то время покинуть. Не скучайте, моя светлая леди.
Резко развернувшись, он цепко ухватил Рейн за локоть и потащил куда-то, не обращая внимания на ее попытки затормозить. Откуда у хрупкого, в общем-то, менестреля взялось столько сил, он не знал. Но его сейчас не это волновало.
- Ты что тут устраиваешь? - Сорвавшись, заорал он на Рейн, завернув за какую-то стену (на то, чтобы разбираться в тонкостят корабельной архитектуры, менестрелевых способностей сейчас не хватало) и резко разворачивая девушку к себе лицом. - Решила поиграть в бедную и несчастную? Давай, валяй! Но не жди, что за тобой будут все бегать и утирать слезы, уяснила?
Рейн в ответ холодно усмехнулась и, хотя в ее глазах явственно читалось желание сделать с менестрелем что-то очень жестокое и несовместимое с жизнью, заговорила ледяным тоном
- Я хочу задать тебе тот же вопрос: что устраиваешь здесь ТЫ? Орешь у всех на глазах на меня. Не смей, а это ты уяснил? Я не играю из себя бедную несчастную. Напротив, я ухожу, чтобы не видеть больше тебя, такого слащавого и не искреннего. Чтобы не видеть больше твоей лютни... Все что касается тебя мне противно! Я ухожу. потому что не хочу мазолить тебе глаза и портить себе настроение твоим присутствием. Я ухожу, потому что очередная глава моей жизни закончилась. Я ухожу, потому что больше не верю в тебя... Я ухожу потому что... - она на секунду замолчала - спасибо за ложь, милый.
- Да на здоровье, дорогая! - Фыркнул Робин, несмотря на ледяной голос собеседницы, заводясь еще больше - Если б ты не изображала из себя актрису - весьма паршивую, хочу заметить - то твоей ноги бы уже тут не было. И ты не устраивала бы этих дешевых представлений. Ах, тут, похоже, война. Да за любовь. - Передразнил он поющую девушку, замечая, что в ее глазах тоже начинает плясать яростный огонь. - Ты выглядшь жалко, понимаешь?
Побольнее ударить самому, чтобы отгородиться от той боли, которую причинял ее ледяной взгляд и колкие слова. Лучшее защита, как известно, нападение. Так нападай, менестрель, пока еще есть силы. Пока ты на взводе и способен наговорить такие гадости, какие обычно и не пришли бы в твою голову.
- Я выгляжу достойно... - Гордо вскинув голову тихо заговорила Рейн. По девушке сразу было видно, что сейчас она взорвется миллионом атак и ударов на несчастного менестреля и к последнему постепенно стал возвращаться инстинкт самосохранения - Это ты жалок, в своей неспособности быть верным! Ты слаб, ты слаб, милый! Ты похотливая тварь, как и все прочие! Ты ничем не выделяешься среди этих уродов? Ах, да он поэт, да он певец! Подавись своими песнями, они все похожи одна на другую! Ты поешь о том, чего у тебя не было! - она набрала в грудь воздуха, чтобы взорваться еще одним потоком обвинений, но менестрель перебил ее
- Не смей. - Он схватил девушку за плечи и, как следует встряхнув, непроизвольно понизил голос. Не до спокойного, нет. До тихого рычания, выражающего крайнюю степень ярости. - Не смей даже заикать о моих песнях! Ты ничего не понимаешь, ты, жалкая тень того, кем ты могла бы стать.
- Отпусти меня, ты, ничтожество. - Рейн выплюнула ему в лицо его же фразу, переделав ее на свой манер. Яростно тряхнув плечами, она освободилась от хватки менестреля и зло сверкнула глазами - Уйди с дороги.
- Не терпится покинуть нас и оказаться в крепких объятиях матросов? - Ядовито передернул Робин, понимая, что за ЭТО его уж точно убьют. Не важно, впрочем. Они сейчас - два камня, сорвавшиеся с вершины. Камни, которые не смогут остановиться по своей воли пока не достигнут самого подножия.
Рейн окаменела от подобной наглости. А потом в воздухе послышался звонкий хлопок и щека Робина вспыхнула ледяным пламенем.
- Я_вас_ненавижу. - Разделяя каждое слово яростно и тихо проговорила она, с ненавистью глядя менестрелю в глаза, - всех вас.
Наверное, она была близка к тому что бы уйти но с новой силой напала на менестреля:
- А тебе просто не терпится ухлестнуть за первой попавшейся юбкой. Как жаль, что я была одной из этих юбок. Красота, манеры! Лучше бы снял себе шлюху!
- Юбок?? - Менестрель истерично расхохотался, стараясь отогнать навязчивые слова касательно его отношения к прекрасному полу. - Рейн, может ты уже вспомнишь наконец, что ты женщина?! А так ты выглядешь пародией на Кайрана. Неудачной, надо заметить. - Девушка вспыхнула и вскинула руку для второй пощечины, но...
Робин предпочел считать, что он просто на секунду потерял равновесие и для его восстановления сделал полшага вперед. У Рейн, наверняка, была своя теория произошедшего. Но факт оставался фактом - вместо того, чтобы встретиться со щекой менестреля, рука девушки врезалась в его затылок, а в следующий момент Робин почему-то судорожно обнимал ее, целуя сухие обветренные губы.
Как ни странно,поцелуй окончательно отрезвил менестреля. Отстранившись и переведя дыхание, он тихо заметил.
- А теперь уходи. Как ты хотела.

Камиллию в очередной раз посетила мысль о том, что она совсем ничего не понимает.
Хотя вначале все было потрясающе. Только вот приход  девушки, точнее ее песня, почему–то очень разозлила Робина. Возможно, эту пару связывало не только совместное сидение в одном трюме, но еще и какие-то другие чувства, которые Рейн попыталась выложить в своей песне. К сожалению, Милли как всегда пропустила все слова мимо ушей. В последнее время ее часто стала посещать рассеянность и ощущение своей неразвитости. Но, несмотря на сий факт, она могла сказать точно - между Робином и Рейн что-то есть. Эти взгляды, эти почти физические эмоции, все говорило о романтических чувствах.  Догадку почти подтвердил тот факт, что, многозначительно смотря друг на друга, молодые люди решили уединиться.
Милли на это лишь пожала плечами, и, дождавшись пока они скроются из вида, с жадностью посмотрела на лютню. Её лицо озарила улыбка умиления. Девушка осторожно провела своими тонкими пальцами по струнам и в удовольствии закрыла глаза. Лютня выдавала приятные нежные звуки, напоминая о тех светлых временах, когда девушка жила в доме. Ей вспомнилось сапфирово-голубое небо над морем,  аромат цветов в саду, пение маленьких птичек, которые каждое утро прилетали, чтобы разбудить девушку. Она часто любила сидеть в беседке, наблюдая за жизнью в порте. Тогда она осторожно брала в руки музыкальный инструмент и пыталась наиграть любимые мелодии. Возможно поэтому, сейчас, держа лютню, девушка почувствовала легкую тоску по прошлому. Боясь нарушить ту хрупкую грань воспоминаний, Милли все сидела с закрытыми глазами и, улыбаясь чему-то своему, возможно вновь и вновь возвращаясь в те вечера, когда она была маленькой аристократкой, от которой в отчаянии плакала все учителя. Нежно дотрагиваясь до струн лютни, перебирая их и вслушиваясь в эти звуки, девушка чувствовала, как сильнее в сладкой тоске сжимается ее сердце.
- Ушла с почти рассветом, в лазоревую даль,
Оставив дома титул, но прихватив печаль.
Украв монет пригоршню и положив в карман,
Пошла по миру смело, скрывая свой обман.
Девушка даже не догадалась, что эти глупые слова, которые внезапно выползли из самой глубины ее сознания, были на ходу придуманы про нее саму.  Раздраженно хмыкнув, Милли встала, поправила свою помятую юбку и хотела подойти к самому борту корабля, чтобы вновь почувствовать природу. Краем глаза девушка заметила Робин и Рейн. Они страстно целовались, никого не замечая вокруг. Приостановившись, Камиллия с интересом посмотрела на них. На секунду сердце защемило от зависти, но, встряхнув своей головой, девушка повернулась лицом к морю.
« Какие же они счастливые. И влюбленные. Я тоже так хочу - стоять на палубе корабле, обнимая руками шею своего возлюбленного и ласково целовать его,» - Милли огорченно вздохнула и посмотрела на лютню:
- Слышишь, я тоже хочу, чтобы меня любили! Прямо как твой друг любит Рейн.
Но инструмент ничего не ответил. Девушка еще раз вздохнула и посмотрела на неспокойные волны.
«Когда мы причалим к берегу, я все-таки, хоть ненадолго, но пройдусь к ограде нашего дома, чтобы удостоверится всё ли хорошо. Да…А возможно…возможно и возвращусь обратно . Хватит тут играть в смелых и безрассудных.  Не могу больше так. Хочу сытно есть, носить хорошую обувь, растирать кожу маслами и спать в теплой и мягкой кровати, пусть даже и с нелюбимым мужем…»
Милли подняла глаза к небу, чтобы ни одна слезинка не смогла выкатиться из ее глаз. Всхлипнув от безысходности, девушка сильнее прижала к себе лютню, а потом поцеловала её, словно только она смогла бы помочь разрешить ситуацию.

- Я пойду с тобой, можно? - спросила Тигра, на лице которой наконец-то появилась улыбка. Потом покосилась на медведя и поправилась:
- Можно, мы пойдем с тобой?
Кайран задумчиво почесал подбородок.
"Эда и Эль, как же хочется побриться... и вымыться!"
- Пойти вместе? Даже не знаю, Тигра. Конечно, у моряков в плавании маловато развлечений, а номер "бесстрашная юная девушка и огромный ручной медведь" им наверняка понравится. Одна проблемка - Мех, как я понял, очень голоден, и очень трудно будет убедить кого-то, что медведь ручной, если он загрызет Урагана.
Говоря это, Кайран обращался не столько к девушке, сколько к медведю. Он уже знал, что Мех прекрасно его понимает.