Робин покосился на Милли, затем на Кайрана и поморщился как от зубной боли, потому что... Он не знал, что на него нашло, но отвечать сейчас Лису при свидетелях было дико, неправильно. Почему? Робин привык играть на публику, разбрасываться громкими словами только ради тех беззвучных апплодисментов, которыми лучились глаза слушателей. В ком сейчас было дело? В нем самом? Робин и сам не мог сказать, что в последнее время с ним творилось. В Милли? Почему менестрель робел перед проклятой девчонкой, хотя по большому счету не с чего было - не красавица, не так уж гениальна, да и врет безбожно - оно и дураку понятно, что неоткуда взяться у дочери прачки манерам аристократки. Этого он бы тоже не сказал даже под пытками. И уж тем более менестрель не сказал бы, откуда взялось в душе уважение и расположение к сидящему напротив проходимцу. Так что, возможно, дело было в Лисе?
Тем временем Милли демонстративно повернулась к Кайрану и отрезала голосом, в котором прорезались те самые аристократические нотки, прививаемые только воспитанием с детства и никуда не исчезающие всю оставшуюся жизнь: "Простите. Но мне надо уйти. Была рада познакомиться.", затем встала и ушла.
Робин помолчал, проводив ее взглядом, а затем заговорил, без тени прежней насмешки глядя на Лиса.
- Обяснить тебе, в чем между нами разница? А разницы нет. У нас с тобой одинаково отсутствует сердце. Вот только у меня его заменяет лютня - она умеет и плакать и кричать от счастья, а что у тебя вот здесь... - Менестрель постучал свободным кулаком по левой стороне груди - я даже представить не могу. Искренне надеюсь, что лисица, а не пустота.
Менестрель отложил лютню, облокотился локтями о стол и подался вперед.
- Никто не говорил, что ты увидишь мою свободу. Она видна мне и мне этого достаточно. А остальные могут думать все, что им вздумается. В чем заключается свобода? От чего мы свободны? От клетки, Лис. Ты хотел бы сидеть в клетке? Думается, мне - нет... Каждый понимает свободу по-своему и то, что для меня является клеткой кто-то будет называть свободой. Так мы устроены и не мне тебе это объяснять. Только никто не разуверит меня в том, что человек свободен ровно до тех пор, пока свободно его сердце. Вот тебе и ответ. Свобода - это отсутствие сердца. Так что мы с тобой можем гордо говорить про себя, что мы свободны. - Робин откинулся назад, упершись спиной в стену и спокойно протянул лютню Лису. - Сможешь, говоришь? Так играй. А мы послушаем.
Тем временем дверь таверны открылась, впуская очередного посетителя а вместе с ним - порыв холодного осеннего ветра. А ведь Милли замерзнет. Там же холодно. Куда она пойдет? Робину потребовалось все свое самообладание, чтобы удержаться от того, чтобы вежливо извиниться и выйти - нет, выбежать - на улицу, найти Камиллию и позаботиться о том, чтобы с ней ничего не случилось.
Потому что сделать так сейчас означало признать полную несостоятельность только что сказанных слов. Признаться - перед кем? перед Лисом! - что его хваленная свобода осталась где-то на "джамелийской невольницы", а скорее всего - утонула вместо сероглазой девочки.

Отредактировано Робин (2008-02-08 23:22:18)

От размышлений ее оторвал голос Тигры, неизвестно откуда появившейся. Рейн даже вздрогнула от неожиданности и резко вскинула на пришедшую голову:
- Письмо? – переспросила она, не желая верить в услышанное. Письмо могло прийти только одно и только от одного человека.
О Эда, лучше бы ты про них не вспоминала. Легки на помине, змеиные дети… - гневно подумала Рейн, пытаясь успокоить пляшущее сердце и страх, готовый вырваться наружу.
Выдержка изменила ей. Рейн чуть ли не подбежала к Тигре и хотела, было вырвать у нее сокровенное письмо из рук, но в последний момент спохватилась о том, что может это за собой повлечь (какое море ненужных вопросов и подозрений!) и вместо этого просто заключила Тигру в крепкие объятия:
- Тигра!... Как ты меня нашла? Эда и Эль, уж не думала, что снова пересечемся.
Тигра выдавила из себя почти радостную улыбку и отстранилась.
- Я тоже рада встрече. Мне подробно объяснил, как тебя найти твой чалседийский знакомый, передавши письмо. - Она подняла на уровень груди, зажатый в руке свиток.
- Мне вас оставить? – спросил Кампфер, который все также стоял спиной к ним.
Рейн посмотрела сначала на воина, а потом на Тигру. На миг в комнате повисло неловкое молчание. И Рейн понимала – ответа ждут от нее. Скажи она «нет» и Тигра потеряет остатки всякого дружеского расположения к ней, такой скрытной. А если скажет «да» то придется выдумывать правдоподобную историю этого письма.… А у нее этих лживых историй было столько, что становилось тошно. Надо было выкручиваться.
- Нет, зачем? Я даже не знаю, кто послал мне его.. Может быть у меня здесь и есть знакомые, но я их не помню. Мне память отшибло – Рейн смущенно улыбнулась и тронула повязку на голове, - дай мне письмо, попробую что-нибудь понять.
Еле сдерживая дрожь в руках, она взяла свиток и разорвала печать. Письмо было на чалседийском и Рейн, нахмурившись, уставилась на него.
- Я не знаю чалседийского. Это ошибка, наверное.

- Мой меч…. Меч… Меч… н-н-нет… Я забыл его в каюте Коль…
Кайран уставился на Лиса так, будто он только что отрастил вторую голову.
Сунув лютню в руки менестреля, Эрмайн выскочил из таверны.
- Кхм... кажется, поле битвы осталось за тобой, Робин. Тебе не кажется? - Кайран дружески хлопнул менестреля по плечу. - Не хочешь распить еще по стаканчику - за победу?
"Еще стаканчик - и все!" строго сказал воин самому себе. "Сегодня и так полная таверна пьяных! Хоть кто-то должен остаться в здравом уме и твердой памяти!"
От нечего делать Кайран стал размышлять, сможет ли уговорить Робина, когда тот протрезвеет. И как воспримут его идею все остальные. Результаты размышлений его совсем не утешили. Если уж Эрмайн внезапно стал вести себя... вот так, как сейчас, чего ждать от Рейн? Или от Тигры?

- Я прочту вслух.
Не дожидаясь возражений или просьб, Камп мягко перехватил у Рейн листок с посланием, не отреагировав на уход второй девушки. Какое-то время он молча скользил по письму взглядом, потом отдал его владелице и отойдя на несколько шагов, сухо объяснил:
- Здесь говорится, что тебя приглашают в гости завтра в полдень, они скучают по твоему дяде и мечтают увидеть твоего будущего мужа,  а так же некий Тристес горячо жаждет встречи с тобой. Думаю, что перед встречей с семейством и смотринами жениха тебе все же нужно переодеться и немного поспать. За той дверью ты можешь умыться, одежда в шкафу. Мне же нужно работать.
И не в силах более сдерживать эмоций, юноша вышел в коридор, еле удерживаясь от того, что бы как следует не приложить дверью. Пройдя несколько метров он резко остановился. Злой шепот наполнил этаж:
- Значит, с женихом? Значит гости? Кампфер, когда ты наконец поумнеешь???
Стоять здесь дальше было бессмысленно, да и, на самом деле, уже пора было закрутить краны наглости и выйти на службу пока лихие отдыхающие не разгромили половину таверны.
Он спустился обратно, в зал и встав недалеко от лестницы, прислонился спиной к стене. Глаза его были закрыты…

- Я прочту вслух.
Не дожидаясь возражений или просьб, Камп мягко перехватил у Рейн листок с посланием, не отреагировав на уход второй девушки. Какое-то время он молча скользил по письму взглядом, потом отдал его владелице и, отойдя на несколько шагов, сухо объяснил:
- Здесь говорится, что тебя приглашают в гости завтра в полдень, они скучают по твоему дяде и мечтают увидеть твоего будущего мужа,  а так же некий Тристес горячо жаждет встречи с тобой. Думаю, что перед встречей с семейством и смотринами жениха тебе все же нужно переодеться и немного поспать. За той дверью ты можешь умыться, одежда в шкафу. Мне же нужно работать.
С этими словами он спешно покинул комнату, и в шагах его чувствовалась злоба.
- Кампфер… – прохрипела  Рейн еле слышно и сделала несколько шагов за ним, но остановилась у двери, которую он прямо перед ней закрыл.
- Значит, с женихом? Значит гости? Кампфер, когда ты, наконец, поумнеешь??? – услышала она его яростный шепот и в мгновение поняла свою ошибку. Но что, змей подери, она могла поделать?!
Все в голове смешалось, все будто бы намоченная краска потекло и смешалось в одну грязную жижу. Рейн так и осталась стоять столбом, после того как Камп покинул комнату. Письмо упало на пол, а Рейн – на кровать. Она все еще дрожала от холода. Голова все еще болела. Письмо все еще кричало о своей важности. Все это неминуемо выводило из себя, она не знала, на что в первую очередь обращать внимание. Конечно, надо бы разобраться с письмом, но в голову неминуемо лез Кампфер. Он явно был разочарован, обижен ею.
Рейн прикрыла глаза рукой и попыталась расслабиться, хотя бы на несколько мгновений отделив свой разум от всего, что с ней приключилось. Как ни странно, у нее это получилось. Немного полежав так в прострации, Рейн все-таки вернулась к своим насущным проблемам.
Первым делом надо было привести себя в порядок. Рейн поднялась с кровати, нагнулась за письмом и, кинув его на кровать, прошла в соседнюю комнату поменьше. На полке в шкафу лежали чистые рубашки, а в углу – чан с водой и ковш. Первым делом Рейн решила вымыть пропахшую ромом голову. Не смотря на то, что в ране немилосердно защипало,  Рейн смело выплеснула себе на голову ковш ледяной воды. Как ни странно, боль немного успокоилась и Рейн продолжила приводить на своей голове, невидящей мыла и чистой воды примерно месяц, порядок уже гораздо смелее. Даже мыло не оказалось таким страшным для дыры в голове, как она себе представляла. Позаимствовав из шкафа чистое полотенце, Рейн вытерла голову и почувствовала как настроение потихоньку поднимается. Девушка выбрала одну из рубашек, что была поменьше, и натянула ее на себя, затем выстирала свои лохмотья и оставила на окне сушиться. В комнате нашелся даже гребень, и Рейн с нескрываемым удовольствием запустила его в волосы. За сим нехитрым занятием ее мысли улетели к более важным делам и проблемам.
Во-первых, по поведению Тигры было понятно, что она что-то подозревает. Ох, Эда и Эль ну не уж то этим идиотам-чалседийцам было сложно передать письмо ей лично в руки? Без посредников? Сложно было помочь ей? Ведь не в ее же это интересах… Да нет, в ее. И в этом вся загвоздка. Поэтому надо либо развеять подозрения Тигры, либо…
Нет, лучше об этом не думать. Это на крайность.
Во-вторых, Кампфер прочел письмо. Что с ним делать? Ну не убивать же, ей Богу?!
Так, ладно, с ним она разберется. Обязательно.
В-третьих. Как ей исполнить приказ? Они убьют ее вечной важностью выбора. Тристес… Надо забрать его скорей отсюда, вызволить. Но как она предаст друзей?
Все эти нескончаемые вопросы сводили девушку с ума, и поэтому Рейн решила, что нужно избавиться от тех, на которые она знает ответы.

Заколов волосы гребнем на затылке и тем самым прикрыв свою рану, Рейн решительно встала и спустилась вниз.
Ступень, еще ступень… что она ему скажет? Еще три шага и она в зале.. Что говорить? Как заставить его понять?
Рейн стояла в зале у лестницы и искала взглядом Кампа. Первое, что бросилось ей в глаза, была удаляющаяся спина менестреля. Странница неожиданно почувствовала существенное облегчение, когда за ним хлопнула дверь.
Кампфер стоял, прислонившись спиной к стене, опустив голову. Девушка тихо подошла к нему и встала рядом, слегка касаясь его предплечьем. Ее окоченелое плечо обожгло соприкосновение с теплой рукой Кампа. Он молчал.
- Камп, всё не так просто… не жених он мне.. – Рейн замолчала, надеясь, что ей не придется продолжать и что, может быть, он скажет, что понимает, ну или хотя бы качнет головой улыбнувшись ей. Но он молчал, как и прежде.
- Всё на самом деле не так как ты думаешь, жених – просто слово. Оно не несет за собой никакой ответственности в данном случае, - Рейн сжала руку в кулак.
Она ждала ответа.
Истукан!
Камп продолжал молчать, а когда Рейн повернула голову и посмотрела на него, то заметила, что молодой человек стоит с закрытыми глазами так, словно вокруг него нет ни души. Девушка облокотилась на стенку плечом, скрестив руки на груди. 
Не хотелось ей уходить, не решив все. Поэтому Рейн пошла на отчаянный шаг.
- Хочешь, я тебя поцелую, на глазах у своего «жениха»?! Может тогда до тебя дойдет, что я не лгу!  – выпалила она, с вызовом глядя на Кампа
Он молчал, что начинало порядком нервировать. Рейн положила руку на его плечо и, привстав на цыпочки, потянулась вперед. Где-то на задворках сознания вяло трепыхнулась мысль «что же я делаю?!», когда странница второй рукой обняла война за шею и как во сне осторожно поцеловала  Кампа.

Мыслями она уже давно была не здесь ,не в этом грязном переулке, замершая и усталая.
Над водой, прячась от глупых пиратов в разорванных клочьях неба, светила луна. А маленькие звезды печально тонули в омуте морских волн. И она, стоя  босыми ногами на холодном паркете балкона вдыхает тяжелый воздух цветов из сада. И тонкая шелковая бретелька ее ночной рубашки медленно сползает по белому, как мрамор, плечику.
- Милли, подожди меня! – кто-то нагло вывел ее из мечтаний. От неожиданности, сердце на мгновение остановилось, а потом продолжило свой бег, ведь видеть хотелось только одного человека. Увидев, что это Лис, девушка даже не смогла сдержать разочарованного вздоха:
- Ааа…Это ты…
- Я потерял свой меч, Милли…
Что за брел несет Лис? Какой меч? Причем тут она? Не было с ней на балконе меча. От бредовости вдруг возникшей мысли, девушка заулыбалась. Но видев с какой тоской и отчаянием Эр смотрит на нее, словно лишь она поможет ему в несчастье, Милли старательно попыталась сделать серьезное лицо и ответить что-то умное:
- Ну я не брала. Правда не брала. Может ты его в таверне оставил? Или на корабле? Когда ты его вообще потерял? Может он  лежит на том же месте и еще не поздно забрать его?
Девушка даже оглянулась по сторонам в надежде увидеть потерянное сокровище молодого человека. Но единственное, что бросилось в глаза – это приближающаяся мужская фигура. Сощурившись и выгнув шею, она наблюдала за приближением мужчины. И чем ближе он подходил, тем быстрее билось взволнованное сердце. И даже несмотря на холод, щеки внезапно вспыхнули. Конечно, можно было всё спихнуть на алкоголь, который давно впитался в кровь, но любому было ясно, что совсем не в этом дело.
Сказать по правде, еще уходя из таверны,  она надеялась на то, что Робин так просто не отпустит ее. Что пойдет следом, не дав осеннему ветру истрепать ее волосы.
- Мне конечно стыдно вас прерывать…- проговорил Робин, подойдя к ним переводя взгляд с девушки на парня. Почему-то Милли невольно сжалась вся, словно ее застукали за воровством или по крайней мере с изменой. Она опустила голову, старательно пытаясь рассмотреть круги, которые начертила носком своей сандалии.
- Милли, нам надо поговорить, - слова Робина как успокоительное подействовали на девушку. Она подняла голову и заглянула в темные глаза менестреля, стараясь всем своим видом показать, что с ним она готова не только поговорить, но и пойти куда угодно и неважно зачем, причем прямо сейчас. Проблему создавал Лис, которого бросать в таком состоянии было бы настоящим свинством. Но и оставаться в такой компании было рискованно. Ведь если вспомнить что послужило её причиной ухода из табака, то становится понятно, что и самой Милли не хотелось быть между двух огней. Чтобы такое придумать, чтобы и овцы целы и волки сыты были? Девушка попыталась на ходу придумать какой-нибудь гениальный ответ, удовлетворивший бы обоих людей. Но ничего кроме « Да. Конечно, пойдем» на языке не вертелось. Девушка сделала шаг к Робину и извиняющее улыбаясь проговорила:
- Хорошо. Только надо найти меч Лиса, пока до конца не стемнело и хоть что-то видно.
Она почти автоматически, даже не осознавая погладила менестреля по руке, словно извиняясь за такой ответ. А прикоснувшись к чуть теплым пальцам Робина, она уже не смогла отпустить их.

Улыбка Тигры, когда она говорила о медведе, была просто чудесной, и заставляла мигом забыть все недостатки ее внешности.
Еще раз спасибо тебе, Мех.
Разговор о звере свернул к тем временам, когда они были на невольницьем корабле.
"Вот только об этом не надо!"
- Они же держали Меха привязанным к мачте, а это ужасно для дикого зверя - когда тбя привязывают, словно какую скотину...
"Как и нас всех", мысленно закончил Кайран. Он накрыл тонкую ладошку своей ладонью, чуть-чуть сжал и отпустил, чтобы успокоить Тигру.
А потом разговор принял неожиданный оборот.
- Ты знаешь, что Рейн здесь?! Она там, наверху... - Кайран кивнул. Он знал об этом. А вот дальше начались сюрпризы. - Когда я встретилась с Мехом на окраине города, ко мне подошел какой-то ее знакомый и попросил передать письмо... Он-то мне и сказал, что она здесь...
Кайрану не удалось скрыть своего удивления, так что девушка поспешно договорила:
- Но она никогда здесь не была и он, наверное обознался.
"Еще один сюрпризец на мою бедную голову! Тут сам Чейд не разберется, куда уж обычному страннику!"
- Почему ты думаешь, что Рейн никогда не бывала в этих краях? - мягко начал он. - Потому что она так сказала? Тигра, ты же знаешь, Рейн рассказала нам ровно столько, сколько хотела, и ни на полслова больше.
Воин собрался с мыслями и добавил:
- Я ценю, что ты хочешь ее защитить, но ее секреты могут поставить под угрозу всех нас. Подумай об этом.

День выдался тяжелым и бесплодным. Марлен медленно брела к таверне, на обед в которой у нее хватала тех немногочисленных средств, которые она заработала днем, танцевав и пев на главной площади города. События дня вспоминать не хотелось, просто потому что он совершенно не приблизил ее к мечте играть в театре. Люди обступали ее, пританцовывали рядом, но никто, никто не додумался хоть как-то помочь этой уличной актрисе с таким огромным талантом в достижении своих целей.
«Дураки! Ой, дураки! Можно подумать их монеты очень мне помогут устроится в театр! Если уж очень хотелось меня обогатить, могли бы подарить мне газовую шаль, ну или хотя бы вторую шелковую ленту! Так нет ведь! Несут свои грошики, думая, что совершают благое дело, хотя лишь унижают мое достоинство» - проносились в голове мысли, пока девушка шла. Разочарование и злость настолько впитались в настроение, что она почти машинально, со злостью стукнула ладонью по двери. Войдя, Марлен критически осмотрелась вокруг и улыбка, годами отрепетированная перед зеркалом, медленно сползала с лица. Даже здесь, в месте обитания мужчин, где казалось бы должны были встретить ее с цветами и бурными овациями (все-таки не каждый день их посещает такая красавица как она), ее появление прошло незаметно.
- Не жизнь, а иллюстрация к книге «Что такое невезёт» - пробурчала девушка, выбирая себе место. Все столы были заняты, причем ладно бы заняты красивыми мужчинами, с которыми и сидеть-то не стыдно, а тут как на подбор один страшнее другого, хоть прямо отсюда на выставку уродцев. Только в самом углу, под окном сидел довольно симпатичный, даже статный мужчина вместе с девушкой. Подумав несколько секунд, Мари стала пробираться к той паре. Разбить компанию она не боялась. Судя по разнице в возрасте – мужчина явно годился девушке в отцы, ну или хотя бы в дяди. Ну а если они и не родственники, то все равно бледная собеседница «отца» никак не могла соперничать с Марлен.
Добиралась Мари к выбранному столику уже под посвистывания пиратов, которые наконец приметили появление такой красавицы.
- Эээ…раскрыли свои глазёнки…Да поздно уж…- задорно произнесла девушка, убирая очередную руку, «желавшую любви», со своей талии. Пройдя через эту толпу, Марлен брезгливо отряхнула пыль со своего платья, поправила идеально лежащие локоны и как можно дружелюбнее улыбнулась паре:
- Добрый вечер! Не составите мне компанию? – вопрос даже стоял не в том, можно ли ей присоединится к ним. Это она хозяйка вечера и она приглашает странника и его спутницу причем за их же стол.

Не успела пара сообразить и ответить Марлен, как дверь в таверну распахнулась и мужской коллектив этого помещения пополнила хоть одна симпатичная мордашка. Он шел опустив голову, видимо погруженный в свои мысли. Изящная бровь девушки в удивлении взлетела вверх «Симпатичен. Даже думать умеет. Похвально.» Несмотря на приглашающие к столу вопли пиратов, он не свернул к ним, сманенный бутылками рома, а прошел именно к столику, где остановилась Мари.
Наконец, подняв голову, незнакомец впился жадным взглядом в девушку. Нет. Не в сидящую девушку, в неё, в Марлен. Зеленые глаза, оттененные светом желтых ламп изнутри светились медово-золотистым цветом и напоминали глаза какого-то хищника, увидевшего свою добычу. Мари, словно в смущении, как неопытная девица, впервые увидевшая голого мужчину, опустила длинные ресницы. Она прекрасно знала, что именно такой жест – скромной маленькой девочки так нравится всем незнакомым людям. Видимо детки лучше всего располагают к общению. Они ведь не способны обманывать и злословить, то есть их можно не опасаться. А в жизни каждого главное- спокойствие.
Так вот, опустив глаза, Марлен пыталась не только понравится недавнопришедшему, но и отвела свой взгляд от взволнованно побелевшего лица девушки за столом. Видимо, мужчина был уже знаком с парой. И это знакомство не подарило положительные эмоции. Хотя возможно девица была банально влюблена. Ну или просто в первые в жизни увидела такого статного кавалера. В прочем, это было не так важно, хотя бы потому что обедая с людьми совсем не обязательно знать их биографию.
- Добрый вечер!
Марлен изящным жестом поправила рукав своего платья, чуть  ниже опустив рукав платья, оголяя плечико:
- Да. Вечер действительно добрый…хотя бы потому что вы разбавили компанию этих страхолюдин-пиратов.

Робин выслушал колкости Лиса с каменным лицом и лишь когда тот отправился пить за покойную капитаншу, менестрель разжал крепко сжатые губы.
- Он просто пьян. Такие как он обладают довольно острым и ядовитым жалом, а когда надираются в таверне, то бездумно пускают его в ход.
Менестрель накрыл держащую его ладошку второй рукой и преданно заглянул в чистые и наивные серые глаза.
- Милли, то, что он наговорил в таверне... Это ведь неважно, правда? Ты ведь знаешь, что это все неправда. - Робин неожиданно ощутил острую потребность напиться. Так, чтобы заплетался язык и двоилось в глазах, а наутро разывалась на части голова. Напиться и бездумно вывалить на эту юную голову все накопившееся в душе за бездумно прожитые годы. За все эти годы одиночества, которое он называл свободой.
- Я, кажется, тоже пьян, Мил... - Пробормотал Робин и огляделся в поисках чего-нибудь, на что можно было бы обессиленно опуститься. Однако, на узкой грязной и вонючей улице ничего кроме вылитых на мостовую помоев не было и менестрель досадливо поморщился. - Не подумай ничего дурного. - Он понимал, через какую призму теперь, после провокационных заявлений Лиса, будут восприниматься его слова, но... А вдруг она и правда окажется умнее всех виденных им когда либо девушек? Тех девушек, которые на такое предложение пьяного менестреля либо залепили бы ему пощечину, либо повесились на шею и сами потащили бы в ближайшую подворотню.
- Милли, умоляю, пойдем отсюда. Здесь... душно. Мне нужно увидеть море. - Бред. Бред. БРЕД!!! Эда, когда я последний раз нес подобную чушь?! Эда, помоги... Лиши меня языка, умоляю! Я буду счастливейшим из молчунов!
Робин, не выпуская руки притихшей Милли, двинулся вниз по улице. Благо после первого же поворота дорога уперлась в набережную. Менестрель ускорил шаг и вскоре нашел то, что искал - под подгнившим деревянным пирсом, вдававшимся в море, была узкая полоска песка.
Спрыгнув с досок на берег - благо высота была всего несколько локтей - Робин подал руку и помог спуститься Милли, а затем с тяжелым вздохом рухнул на песок.
- Я отвратиленен, моя дорогая Камиллия. - Скептически заметил он, снимая со спины лютню (и когда он только успел прихватить ее с собой? Видимо, это была выработанная годами привычка) и начиная перебирать струны. - И так горячо ненавидимый мною Лис вовсе уж и не неправ. Я пустое, никчемное существо, у которого вместо сердца - лютня.

Серые глаза. Восход.
Доски мокрого причала.
Дождь ли,   слезы ли, прощанье...

Робин оборвал сам себя и внезапно хрипло рассмеялся.
- Дурак я, дурак, Милли... Я ведь даже не знаю, о чем пою. Никогда не знаю. - Он понурил голову, а пальцы самостоятельно побежали по струнам. Лютня заплакала. - Ни преданность... Ни верность... Ни любовь...

На губах пряный вкус золотого вина
И печальный напев, потревоживший струны
Оборвётся аккорд, и падёт тишина
И ложатся на лист тонким кружевом руны.

Там трава серебром словно иней блестит
Рвутся в синее небо высокие горы
Ветер в кронах могучих листвой шелестит
Бьётся в серые скалы холодное море.

Этой ночью опять мне никак не уснуть
Сердце тянет в края, где ни разу я не был
В даль тропинка бежит, измеряя мой путь,
И сияет звезда в чёрном бархатном небе.

Зачем она сидела рядом и просто молча слушала? Ведь это же просто смешно... Все смешно - начиная с его первого шага по этой земле и заканчивая рвущимися сейчас со струн звуками.

Покажите мне дорогу домой     
Я по свету бродить устал     
Я хочу обрести покой,     
Но дорогу в Дом потерял.     

Сколько лет уж прошло с тех пор
Как ушёл я в ночь за Звездой
И, бродя средь лесов и гор,
Позабыл дорогу домой.

Нет, я не был несчастен в пути
И дорога вперёд звала
Я бы мог ещё долго идти,
Но мне вдруг захотелось тепла.

Захотелось огня в очаге
Чтобы руки к нему протянуть
И под песню ветра в трубе
Ни о чем не заботясь, заснуть.

Я устал и устал мой конь
Он немало прошёл со мной
И зовёт нас в окне огонь
Нам пора вернуться домой.

Пусть потом я снова уйду
И недолог будет покой
Я свой Дом никак не найду
Покажите мне дорогу домой…

Робин откинулся на спину и в последний раз слепо провел пальцами по лежащей на животе лютне. Где-то над ним летели облака и облакам было совершенно все равно, что какой-то менестрель только что что-то понял. Что-то решил и в чем-то разочаровался.
- Почему все менестрели поют про любовь? Что в этом чувстве такого, что все воспевают его? А ведь на самом деле это самая большая глупость, какую только могли придумать люди. Ответь мне, Милли. - Робин повернул голову и снизу вверх посмотрел на Камиллию, чьи взъерошенные морским бризом волосы делали ее похожей на маленького въерошенного воробья.

Отредактировано Робин (2008-02-19 00:41:13)

Ну, не нравишься ты мне, мужик… не нравишься…
«А тебе какое дело? Книгу сказочек издать захотел? Собираешь воспоминания современников?»
- Нет, Кайран, к сожалению, с пиратами у меня не ладится…
Лис мягко улыбнулся, небрежным жестом усаживая свою новую знакомую напротив Тигры и садясь рядом, как бы случайно обнимая Мари за талию...
- Все как-то больше по другой части, кой я без меча… чего и Вам желаю.
- Тигра, милая, спрячь нестриженые когти, я уже подыскал это место, без труда, как ты заметила, и оно, любовь моя, как и всегда, рядом с тобой… еще рому?
Эр холодным взглядом смерил девушку, недвусмысленно давая понять, что разберется сам, и повернулся к Марлен, глаза, которой выдавали все её скромные жесты… в них плескалось столько нескрываемого превосходства и высокомерия, что хватило бы сполна на всю таверну, и даже несколько ближайших заведений подобного типа. Обычно, примерно такое выражение лица юноша наблюдал смотря в зеркало, и сейчас в полглаза следя за Мари, он словно завороженный, подумал полнейшую глупость: «Робин многое теряет совращая детей».
- Меня зовут Лис. Хотя обычно меня не зовут. Прихожу сам… как и в этом случае…

Он говорил ей что-то…Повторял, что дурак и что пьян, смотрел темными карими глазами, искал ее взгляд и не находил. Снова говорил, ругал самого себя, и вновь пытался поймать свет ее глаз. А она всего лишь держала его за руку, дрожала всем телом и боялась, что он отпустит её пальцы. Возможно, она всего лишь хотела тепла, не любви, именно тепла, потому что ветер бросался, словно пытался специально задеть побольнее, а потом, улетал и смеялся вслед, оставляя на руках холодную печать своего прикосновения.
- Я отвратителен, моя дорогая Камиллия. И так горячо ненавидимый мною Лис вовсе уж и не неправ. Я пустое, никчемное существо, у которого вместо сердца - лютня.
Вздрогнув, девушка посмотрела на Робина. Такое впечатление, что его кто-то подменил. Где тот молодой человек, распевающий в таверне песни и театрально хлопающий ресницами перед Кайраном? Неужели все сказанное Лисом так задело самолюбие менестреля? Или даже не самолюбие, а что-то другое, более личное?
Что можно было сказать в такую минуту? Милли все равно не знала о чем сейчас думает Робин, что хочет услышать от неё, поэтому опустила голову и просто молчала. Менестрель начал играть. Лютня тоскливой молитвой подпевала тихому голосу Робину, и на душе у девушки становилось так грустно, словно осенним моросящим днем. Музыка оборвалась так же внезапно, как и началась.
- Дурак я, дурак, Милли... Я ведь даже не знаю, о чем пою. Никогда не знаю. –Робин опустил голову и вновь начал наигрывать грустный мотив - Ни преданность... Ни верность... Ни любовь...

Зачем мне всё? Мне ничего не надо.
Зачем еда, если не хочешь есть?
Зачем ручей, если внутри прохлада?
Зачем диван, если не нужно сесть?
Зачем одежда, если я не мерзну?
Зачем картина, если нет стены?

Милли обхватила колени руками и слушала, о чем поет менестрель. Если ли смысл в его песнях, историю из своей или чужой жизни выкладывает? Ей просто не верилось, и не хотелось верить в то, что у него нет сердца, что он не знает что такое преданность и любовь. Робин был для нее самым добрым, благородным, милым, честным. Этаким принцем, которого ждут все девушки. И тут он спокойно заявляет что он не такой, каким она его видит. Возможно, дело было в выпитом роме, и на завтра Робин вновь начнет балагурить и петь для незнакомых дам, отказываясь от своих слов.
- Не усложняй, когда и так всё просто. Не извиняйся, если нет вины, - тихо прошептала девушка, опуская голову на руки.

Зачем искать? Зачем вообще терять?
Зачем мне в луже солнце с небесами?
Зачем мне ты? Я не могу понять.

- Почему все менестрели поют про любовь? Что в этом чувстве такого, что все воспевают его? А ведь на самом деле это самая большая глупость, какую только могли придумать люди. Ответь мне, Милли. - Робин повернул голову и снизу вверх посмотрел на Камиллию. Она, почувствовав взгляд на себе, тоже повернулась к нему. Как объяснить Робину то, чего она сама не понимала. Милли ушла из дома потому, что хотела настоящей любви. А что такое настоящая любовь она не знала и до сих пор не знает. Выглядит парадоксально, но тем не менее факт.
- Знаешь, мне кажется, что любовь – это и есть жизнь. Понимаю. Звучит глупо. Но вот я, - Милли резко встала и указала на море, - я люблю эти волны! Я люблю даже этих орущих чаек! А еще я люблю слушать твои песни, слышать твой голос. А ты любишь свою лютню. Ведь именно за нее ты готов отдать свою жизнь…
Милли сняла с ног сандалии и прошлась босиком по теплому песку.
- Я люблю ходить по горячему песку. А ты - выступать на публику. Это все любовь… и Лис по-своему любит Тигру. Ты бы видел их глаза…И ты любишь Рейн.
Камиллия подошла к самой воде и осторожно пальцами потрогала на теплоту. Она спиной чувствовала взгляд Робина, но старательно смотрела на свое отражение. Что он сейчас ей ответит? Или промолчит, как она молчала этот вечер?
И почему так неприятно отозвалось в груди при воспоминании о его поцелуе с Рейн?

Смогу ли дать, все что ты попросишь?
Окажешься ли той, кого я жду?
Останешься или сразу бросишь,
Когда сказав на час, на день уйду?

Милли задумчиво покрутила кулон на шее и произнесла неизвестно откуда взявшиеся строки:
- Я видимо останусь тебе верной. Обманешь если, скажешь или нет. И лучше быть последней, чем быть первой. И лучше знать вопрос, чем знать ответ…

- Леди, нам ужасно неудобно, но составить вам компанию мы не сможем. Вам лучше подыскать себе другое общество. Впрочем, - девушка как-то зло улыбнулась Мари- у вас уже есть один собеседник. А Лису не составит труда подыскать вам подходящее местечко для совместного времяпрепровождения, не правда ли, Эр?
Марлен с неприязнью посмотрела на молодого человека, из-за которого ее не пустили за стол. Ну формально не пустили. Потому что спрашивать разрешение, как это делают маленькие детишки, у новой компании не хотелось. Да и не нужно было. Неужели она станет слушать какого-то мужчину, который был нужен лишь для того, чтобы оплатить обед? А уж тем более девчонку, не умеющую даже правильно держать вилку. Марлен спокойно села за стол вместе с Эром и словно пыль с платья, стряхнула руку молодого человека со своей талии.
- Я все-таки сяду. Хотя бы потому, что Вам, моя милая прелестница требуется показать как правильно сидеть за столом. Ни одна уважающая себя дама не кладет локти на столешницу и уж тем более не раскладывает их так, чтобы соседям было некуда поставить тарелку. Очевидно именно из-за того, что ваши локотки заняли все помещение, нам тут придется ютится, - Мари говорила спокойно, делая акценты на определенных словах. Она уже привыкла к тому, что обычно никакой особи женского пола, кроме своего собственного отражения она не нравится, поэтому и научилась ставить «обидчицу» на место. Но при этом, говорила всегда так, чтобы в случае чего прикинутся дурочкой, типа «А я что? Я ничего. Я про вас ничего плохого не говорила. Только дала совет, за который могу еще и денег попросить.»
Конечно, на языке вертелось нечто более язвительное, отчего Марлен опустила голову, чтобы не рассмеяться во весь голос. Её так и подмывало спросить: «Девушка, а зачем вы привесили себе на голову чудовищный коровий хвост?», а потом долго удивляться и смущаться тому, когда ей скажут, что это не хвост, а косичка. Но, если бы она такое спросила, то тогда можно было бы распрощаться с ужином, свидания с которым она так ждала целый день. Поэтому, Мари благоразумно промолчала, якобы запутавшись в глубинах своего недюжего интеллекта.
- Ммм…Лис? Ваши родители либо были большими оригиналами, либо зачитывались историями про братца Кролика и братца Лиса…Хотя это неважно. Меня зовут Марлен... и мое имя, милый, ты запомнишь до конца своей жизни.
Она повернулась к молодому человеку, сощурив свои синие глаза, словно при оценке какой-то дорогой вещи.
« Довольно симпатичен. Только взгляд такой же наглый, как у меня. Такие парни не только не додумаются угостить едой, а если их и попросишь, так наберут самое дорогое, сами это съедят и исчезнут, оставляя мне возможность за них расплатится», - подумала девушка, стараясь как можно ласковее и теплее улыбнутся Лису.

Отредактировано Марлен (2008-02-20 15:37:47)